На сайте 100500 рефератов в 150 категориях	Искать реферат
Рефераты на 5 с плюсом С нашим сайтом написать реферат проще простого

Первая мировая война в структуре произведений эпопейного типа

Категория: Литература

версия для печати

Страница: [1]

Первая мировая война в структуре произведений эпопейного типа

Первая мировая война занимает важное место в структуре тех произведений, которые по жанровым признакам являются или роман-эпопея, или теми, что по определенным характеристикам тяготеют к ним. Своеобразным эталоном романа-эпопеи признан "Войну и мир" Л. Толстого и «Тихий Дон» М. Шолохова: "Война и мир" и "Тихий Дон", - пишет В. Соболенко, - являются образцами и в том смысле, что воочию показывают, в какой степени современная эпопея может быть романом, но одновременно оставаться эпопеей, Неся в себе черты, отличающие Ее вот собственно романа.

Самым весомым, а точнее сказать - очевидным аргументом в пользу такой постановки вопроса стало то, что и "Война и мир", и "Тихий Дон" М. Шолохова - в известное степени "семейные" романы. "Мысль народная" и "мысль историческая" в них сопряжены органическое с "мыслью семейной". Историческая и семейно-бытовая темы идут в эпопее рядом: одна подсвечивается другой именно потому, что эпос повествует о перестройке всей жизни - вот Ее самых сокровенных, человеческих глубин до высоких сфер общественного бытия. ... Герой с необходимостью, органическое определяет для себя ту дорогу, которая соответствует тенденциям исторического развития "[6, 8-58]. Однако характер этого объединения в разных писателей не одинаков и зависит от метаметы произведения, которое закодировано уже в его заголовке - "Тихий Дон" М. Шолохова, "Волынь" У. Самчука, "Sx0142awa i chwax0142a" Я. Ивашкевича, "Преображение России" С.Сергеева-Ценского, "Красное колесо" А. Солженицына подобное. Первая мировая война сказалась на судьбах и сознании всех, но эти отметки имели свою специфику, что касается талант человека, семьи, исторический путь определенных слоев населения, нации, народа страны и народов мира. Все это отразилось в структуре произведения и его художественной системе.

В романе Я. Ивашкевича "Sx0142awa i chwax0142a" война сначала проникает в сознание человека, вызывая у нее кризисное психическое состояние. Для Януша война была невозможна, мысль о ней сталкивалась с его гуманистическими и, вероятно, христианскими убеждениями - во всяком случае с заповедью Христа "Не убий!": "Co? Wojna? - Janusz six0119 zdziwix0142. - Jak to: wojna? Ludzie majx0105 strzelax0107 do ludzi i zabijax0107 ich? To chуba six0119 jux017C w Europie nie zdarzу. Ludzie six0119 odzwyczaili od wojny "[1, 39] * (. Здесь речь идет об общечеловеческих ценностях, в частности о самой главной из них - ценность жизни одного человека. Война заставляла пренебрегать ею, что приводило к глубоким трагедийных потрясений души у таких людей, как Григорий Мелехов ("Тихий Дон" М. Шолохова), либо к разрушению личности, как у черного Агейкы ("Вор" Л. Леонова).

Отвергая заповедь "Не убий!", Война не только заменяет ее на новую, с противоположным значением: "Убей!", - Но ставит человека в тупик, доводит до аффекта: "Распалённый безумием, творившимся кругом, занес шашку. Австриец бежал вдоль решетки, Григория не с руки было рубит, он, перевесившись с седла, косо держа шашку, опустили Ее на висок автрийцами. [...] Григорий Мелехов после боя под городом Лешнювом тяжело перемалывал в себя нутряную боль. Он заметно исхудал, сдал в весе, часто в походах и на отдыхе, во сне и в дрёме чудился ему австриец, тот, которого срубил у решетки. [...] Григорий с интересом наблюдал за изменениями, происходившимы с товарищами по сотне. [...] Перемены вершились на каждом лице, каждый по-своему вынашивал в себе и растили семена, посеянные войной "[7, кн. I, 254, 288]. В типичных обстоятельствах боя действовали разные по психическим складом люди, так и "семена войны" было неодинаковым. Если герой М. Шолохова, переживая душевный кризис, становится на путь поисков справедливости, то леоновський Агей, даже сознавая свое падение, все же идет дорогой преступности, пока не дойдет до самоуничтожения духовного и физического. Не случайно эпизод с первым убитым во время боя входит в стркутуру произведений, где рассказывается о первой мировой войне, так как этот момент был переломным в жизни человека и человечества. Об этом прямо говорится в исповеди Аггея во время беседы с Фирсовым: "- Вот ты погуще меня мозгой одарён, объясните: разрешено ли живую тварь убивать? И на войне и всяко! Я после того ястребёнка так это дело понял, что к мыши включительно можно, а выше - грех. [...] А на войне вот и преклонился мой разум. И кто бы подумал: с Махонько началось! Атака случилась [...]. Я первым проволоку порезал, бегу этак, ору, а навстречу офицерик австрийский, сопляшка такой. Шашкой взмахнул на меня, да о штык мой напоролся и замер, и не рубить меня ... [...] Защурился я да ... [...] Генерал со штаба наехал ... [...] Нацепляет мне в строю военное отличие, поздравляет с геройством. А мне как бы жар приключился, и ухо повреждённое заныло. "Ваше, говорю, дорогое превосходительство, во что же мы упираемся в жизни ... ведь Все это ржал сущая: я человека убил". [...] Как выпалит он в меня полным зарядом во всю пасть: "Идиот, когда начальство даете что, значит, за святое дело!" Отсидел я трое суток за своевольный разговорчики взаперти, и тем временем понравилось. Конечно, полностью-то Еще не Все оборжавело во мне, но смекаю: рабоа, в общем, легкая, а отличают. [...] Я так гляжу, что не кровь пролитая в н а ш е м деле вредней всего, а п о н я т и е: нельзя никому открывать, как э т о легко и нестрашно. Потому что без бога да на свободке - ух чего можно в одночасье натворит. А уж кто нож или что другое там на человека поднял, то надо и его самого в яму зарыть ... Но тут заминка у меня: кто же тогда распоследнего-то возмездия предаст? (Подчеркнуто нами. - Л.О.) [2, 149-151]. Как видим, Агей сам определил все этапы своего падения: первый этап - нарушение заповеди, второй - осознание греха и стихийный протест против награды за преступление: "человека убил", третий - утрата нравственных препятствий.

Судьба Аггея значительной степени является метафорой, отразила негативные сдвиги в нравственности человечества в целом, которое смирилось с обесцениванием жизни не только единицы, но и десятков миллионов. В результате стали возможными уничтожение целых народов, ГУЛАГ, концлагеря - фабрики смерти, массовые расстрелы, Катыни, Бабьи Яры, Хатыни ...

Господствующие официальные идеологии упорно способствовали тому, что ХХ в. сказалось в истории как самое трагическое. Критика не обратила никакого внимания на эпизодический образ генерала и его судьбу в леоновському романе "Вор" - и зря: этот образ, если его рассматривать в широком историческом и аксиологическом аспектах, приобретает символическое значение; фактически он был предупреждением, которого, увы, никто не заметил и с которым никто не прислушался.

Тема ценности человеческой жизни и его обесценивание входила в структуру произведений эпического типа через сцены семейных потерь ("Волынь" У. Самчука), диалоги ("Жизнь Клима Самгина" М. Горького), образы дорог войны ("Тихий Дон" М. Шолохова, "Доктор Живаго" Б. Пастернака), исповеди-рассуждения ("Вор" Л. Леонова) и т.п..

Первая мировая война, даже если она еще не началась, но должна была начаться, воспринималась одними как конец, другими - как начало.

Так, между героями Я. Ивашкевича Янушем и Володей идет разговор, из которого видно, что они по-разному смотрят на войну:

"- I w ogole wojna ... cox017C to znaczу: wojna? To koniec wszуstkiego.

- Dia kogo koniec, dia kogo poczx0105tek ... - W zamуx015B iniu powiedziax0142 Wox0142odia ... Dla nas mox017Ce bуx0107 poczx0105tkiem "[1, 40]. (

Контроверзы во взглядах героев объясняются тем, что они руководствуются неодинаковыми интересами: поляк представил свою Родину в пламени войны, а свой народ в огромных страданиях; россиянин Володя надеялся на возникновение революционной ситуации, которая приведет к падению царского режима. Дальнейшая повествование раскрывать содержание этих контроверз.

Итак, для Я. Ивашкевича конец и начало являются ключевыми понятиями, своеобразной парадигмой, в рамках которой и будет показана эпоха больших перемен и трагедий, надежд и крушения иллюзий. Поэтому Я. Ивашкевича, в отличие от С.Сергеева-Ценского, не интересует ход военных событий: вся война в романе-эпопее "Sx0142awa i chwax0142a", как и в трилогии У. Самчука "OST", останется в подтексте.

Произведения У. Самчука и Я. Ивашкевича сближаются в ракурсе отражения действительности: оба писателя рассматривают эпоху первой мировой войны через призму национальной судьбы. Для русского солдата - крестьянина, одетого в шинель, - война чужда и непонятна. Вот что он говорит Матвею на его слова: "И слава Ему (Богу - Л.О.), все же« наши »лихо" карабкаются ":

"А войну эту же пусть черт спокойно возьмет. Думаешь, я знаю, за что кровь лью? За родину? Карпаты Родина моя? Так? Ошибаешься. Плевать мне на те же Карпаты ... Вот что ... Родина моя Рязанке ... Понял? А на какого черта меня сюда жемчуг, сам толком не пойму ... [...] А вот и третий раз несу туда свою башку, по четвертую рану; не то пуля в лоб. И все к черту пусть прахом стелется ... "[4, 295]. Как и У. Самчук, Я. Ивашкевич тоже отметит какой фатализм в настроениях людей, их покорность: "No, jak wojna, to wojna!" [1, 57]. Но этот фатализм исчезает прочь, когда война подступает под порог родного дома: "Не бросайте этих мест! Слышите? - Обращается Матвей к своим землякам, которых фронт заставляет покинуть свои жилища. - Не бросайте теперь ... [...] Зубами грызите, а борониться, ибо ваши притоны, добытые трудом, потом, кровавой человеческим трудом. [...] Это ваша земля ... [...] Знайте, что без сопротивления, без воли нашей, без вашего твердого слова сопротивления ничего не будет ... Все исчезнет! Нас выпихнешь на путь и, как ту червей, затопчут в грязь ... "[5, 333].

О судьбе еврейства говорится в романе Б. Пастернака "Доктор Живаго": "Это ужасно, - начал в виду их собственной деревни Юрий Андреевич. - Ты едва ли представляешь себе, какую чашу страданий испило в эту войну несчастной еврейское население. Ее ведут в черте его вынужденной оседлости. ... Ему Еще вдобавок платят погромами, издевательствам и обвинениям в том, что у ЭТИХ людей недостаточно патриотизма "[5, 121].

Во всех писателей война предстает в образе страдания народов, разных слоев населения, отдельного человека; образ страдания занимает ведущее место в структуре произведений; но каждый раз он имеет свое, неповторимое лицо.

Война актуализировала различные уровни мышления, в том числе и "мышления войной", которое непосредственно представлено в романе С.Сергеева-Ценского "преображенныйе России ". В связи с этим в структуру произведения входят сцены в штабах, рассуждения о планах противника, военные сборы, планирование военных операций, номера дивизий, корпусов, их комплектование, расположение на местности и тому подобное. Погода, пейзаж - все воспринималось глазами войны: "Тучи над австрогерманцамы сгустились 31 мая; гроза должна была разразиться 2 (15) июня ... [...] все пристально вглядывались и в капризные изгибы речки, и в яркой зелень долины на то стороне, и в притаившиеся за долиной холмы, в глубине которых тянулись позиции врага "[5, 814]. Или: "Гильчевский зорко всматривался, как полтора года назад на Висле, в берега Стырь, где они круче, где отложим ... [...] Все замечал, что могло облегчить переправу", "Все было рассчитана, - магия цифр и чисел владел всеми, - не было только предусмотрено такой досадной мелочи - дождя, а дождь ... хлынул как раз ночью, когда нужно было совершать перегруппировки войск и передвигать артиллерию "[5, 715].

Война заглушала природные восприятия мира: "Взмахнув в яркую высь, Еще трепетало в ней (в местности около реки Тарнавка. - Л.О.) то невыразимо-прекрасное, что отделилось, отсочилось вот утренней летней земли, и Левенцов Еще чувствовал это, но с каждым новым моментом бой впереди подавлял, заглушали, заволакивал дымом красоту и земли и неба "[5, 836].

Главными носителями этого мышления были генералы - Брусилов, Гильчевський и др.. Охватывало оно и офицеров, и солдат. Брак "мышления войной" приводил к трагическим последствиям. Мирные представление об условиях труда конфликтно сталкивались с требованиями войны: "Крестьяне и рабочие городов, попал в армию ... не хотели понятий, что дождь ли, грязь ли, ночь ли, а работать надо: им Все казалось, что это как-то не по закона с них требуют "[5, 716].

С.Сергеев-Ценский, уделяя много внимания "мышлению войной", тем самым раскрывал трагедию народов, которые были вовлечены в кровавую бойню.

Не случайно литература настойчиво сосредоточивалась на событиях первой мировой: это был узел всех последующих исторических событий, говоря словами А. Солженицына, который в структуру "Красного колеса", прежде всего, ввел политический аспект. Первая мировая война стала признаком кровавого века, и, чтобы понять ее эпоху и состояние человечества в то время, важно рассматривать в сопоставимом аспекте произведения писателей разных стран как единый текст. Только при этом условии может возникнуть макротекста, из которого и возникнет полная картина того, что тогда произошло. По нашему мнению, это наиболее актуальная задача современного сравнительного литературоведения.

Литература

Iwaszkiewicz Jarosx0142aw. Sx0142awa i chwax0142a. - Warszawa: Pax0144stwowy Instytut wydawnicy, 1977 .- T. 1. - 501 s.

Леонов Л. Вор / / Собр.соч.: В 10 т. - М.: Худож.лит., 1970. - Т.3. - 628 с.

Пастернак Б. Доктор Живаго / / Собр.соч.: В 5 т. - М.: Худож.лит., 1990. - Т.3. - 734 с.

Самчук В. Волынь: Роман в трех частях. - М.: Искусство, 1993. - Т.1. - 574 с.

Сергеева-Ценского С. Преображение России. - Симферополь: Крымиздат, 1953. - 1100 с.

Соболенко В. Жанр романа-эпопеи: Опыт сравнительного анализа "Войны и мира" Л. Толстого и "Тихого Дона" М. Шолохова. - М.: Худож. лит., 1986. - 205 с.

Страница: [1]

версия для печати